Отбой. Часть 3: Страхи становятся явью

Несколько дней назад я опубликовал две кошмарные истории из моего детства, наверное, вам лучше прочитать их, чтобы понять, что со мной случилось. Я долгие годы хранил молчание, охваченный ужасом, что если я проговорюсь, то эти твари найдут меня и снова разрушат мою жизнь.

Во имя здравого разума я заглянул в лицо этим страхам и попытался разогнать эти мучительные воспоминания, разделив их с другими. Я пытался разоблачить их, доказать всем, что они были не более, чем иллюзиями напуганного ребенка. Всю свою жизнь я придерживался скептицизма и рациональности, но этим утром у меня появилось настоящее физическое доказательство. Я не знаю, что именно оно доказывает, но я не могу его игнорировать. Кажется странным то, что те последние несколько дней, прошедших с тех пор, как я нарушил свое молчание, были настолько заполнены опасением и несчастьем, что я уже не могу найти логического объяснения.

После того, как я разделил с вами воспоминания о своей детской травме, меня начало преследовать давящее чувство неудобства. Поначалу я приписывал этот страх тому, что рассказывая свою историю, я был вынужден мысленно пережить заново те ужасные события, но теперь я понимаю, что все не так просто. С каждым днем приближение беды поглощает каждую мою мысль.

Я сплю спокойно, но сон не приносит мне покоя. Утром я просыпаюсь и чувствую, будто не спал уже сто лет. В первые несколько ночей со мной не случилось ничего пугающего, никаких визитов от нежеланных гостей, никакого хриплого дыхания, доносящегося из стен моей спальни. Но, тем не менее, я не могу избавиться от до боли знакомого чувства, что я не один.

Поймите правильно, я не видел, не слышал и не чувствовал ничего сверхъестественного в своей комнате, но каждый день и каждую ночь я ощущаю нечто неуловимое, крадущееся на границе моего восприятия. Чувство, словно что-то приближается, подобно тому, как волна воздуха в подземном тоннеле предупреждает о приходе огромного чудовища, пугающего, но ожидаемого.

С каждым днем это чувство росло, подобно раковой опухоли пробираясь все глубже в мой разум. Я пытался отвлечься, сосредоточиться на разных проектах, заполнить свой мозг какими-то мыслями, несвязанными с кошмарами прошлого, но все было тщетным.

Моя тревога достигла момента, когда я не мог думать больше ни о чем. Надо было что-то делать! Я несколько лет изучал психологию в университете, и я знал, что тревога – это результат потери контроля, и единственный способ её победить, это побороть себя, что я и собирался сделать. Можете назвать это глупостью, но я решил отправиться назад в тот дом, где произошли те ужасные события. Я собирался заглянуть в лицо этим воспоминаниям и доказать, что они были полной чушью.

Поездка заняла несколько часов, но они были полны оптимизма. Я был уверен в себе и даже счастлив. Я держал все под контролем, и ничто в этом мире не могло опровергнуть мысль о том, что место, которого я боялся всю жизнь, было всего лишь обычным безобидным домиком в пригороде.

Радостно преодолевая деревенские дороги, а затем и автомагистраль, я наконец добрался до города. Улицы постепенно становились знакомыми. Воспоминания об играх с соседскими ребятами обрушились на меня потоком. Вот парк с моей любимой горкой, вот поле, на котором мы играли в футбол, вот школьный двор, где мы с друзьями играли в парке.

Я шел сквозь эти воспоминания как блудный сын, вернувшийся домой. Я даже не заметил, как оказался на улице, где я раньше жил. Дорога была длинной, но в конце концов она привела меня к резкому слепому повороту. Это был старый район, построенный еще до эры автомобилей, оттого-то местные улицы и были такими узкими, что возникало нечто вроде клаустрофобии. Казалось, будто дома с обеих сторон дороги косо поглядывали на прохожих.

Я замедлил машину и принялся разглядывать каждый дом, мимо которого я проезжал. Все они выглядели одинаково, как будто носили униформу. Вдруг мое сердце забилось быстрее, а по коже пополз мороз: это был тот дом! Был уже вечер, и улица была тихой, почти одинокой. Я осматривал это место и поражался тому, как такой обыкновенный дом мог нагонять на меня столько страху.

Сперва я хотел просто посмотреть на дом издалека, чтобы убедиться, что это обычная материальная постройка, в которой нет ничего зловещего. Но припарковавшись, я сделал глубокий вдох, и не успев понять, что вышел из машины, я уже шел к тем старым металлическим воротам, почерневшим от возраста, чья зеленая краска облупилась, не обнажив ничего, кроме ржавчины. Я коснулся ворот рукой и, преодолев едва ощутимую дрожь, распахнул их.

Идя по дороге, я был поражен тем, как заброшен был сад. Я подумал о том, какой хороший газон мог бы быть в этом месте, заросшем густой мозаикой сорняков, но подойдя к дому, я понял причину этого. В доме никто не жил. Снова мурашками по спине поползла тревога, но я раздавил её своей рациональной мантрой:

Самое простое объяснение всегда оказывается верным.

Я предположил, что из-за нынешнего экономического климата, дом был выставлен на продажу, а его владелец, как видно, не знал о том, как важен в таком деле внешний вид. Впрочем, оглянувшись по сторонам, я не заметил таблички с надписью «Продается». Значит, дом был забыт, заброшен и оставлен гнить.

Окна в передней части дома были настолько замызганы, что заглянуть внутрь было невозможно, но обойдя здание, я смог яснее увидеть то, что творилось внутри. Я ожидал, что дом будет совершенно пустым, но он был полностью занят, занят приметами современной жизни. Я видел телевизор в углу гостиной, кофейный столик, обложенный журналами, различную мебель, а еще две кофейные чашки, стоявшие на подоконнике, все еще полные, но покрытые плесенью. Я бы подумал, что дом был все еще обитаем, если бы не толстый слой пыли, сопровождаемый зарослями паутины.

Впечатление было такое, будто последние обитатели дома куда-то в спешке ушли и не вернулись.

Пробираясь сквозь океан травы и кустарников, я подошел к маленькому безобидному окну в задней части дома. Один вид его ужаснул меня, но это было лишь воспоминание, а вовсе не чувство того, что кто-то смотрит на меня изнутри, которое я ощущал в детстве. Я заглянул внутрь, комната выглядела пугающе знакомой. Может быть, это оттого, что комната была маленькой и узкой, но, глядя сквозь грязное стекло, я не мог избавиться от впечатления, что она ничуть не изменилась с тех пор, как я в ней спал. Кровать, комод и куча игрушек, валявшихся на полу.

Меня тотчас же охватила ярость, но я быстро стряхнул её. Комната явно принадлежала ребенку, и мысль о том, что это тварь могла ему повредить, заполнила меня глубоким возмущением и желанием защитить несчастного от этого создания.

Когда я смотрел на стену, у которой стояла кровать, у меня волосы встали дыбом. На секунду, всего лишь на секунду, мне показалось, что одеяло на кровати шевельнулось. Более того, мне послышалось, что из окна раздалось хриплое дыхание. Закрыв глаза, я повторил еще одну мантру:

Наука не должна полагаться на воображение.

Когда я открыл глаза, я не увидел ничего, кроме пустой спальни. Никаких злых духов, никаких внеземных тварей, просто комната, ни больше, ни меньше. Я вздохнул с облегчением, впервые за несколько дней мне было ясно, что все в порядке. Вы можете сказать, что я выдавал желаемое за действительное, но я твердо знал, что мне нечего бояться, кроме своего чересчур активного воображения.

Начинало темнеть, а я хотел вернуться домой до наступления ночи. Я был полон уверенности в том, что все мои тревоги остались позади, но оставалось еще одно дело. Из этого дома мы переезжали в спешке. В детстве было жалко оставлять все, что я знал, но осталась одна вещь, которая меня всегда интересовала.

В саду стояло сикаморовое дерево, которое казалось старше самого дома. Я удивился тому, что оно совсем не изменилось. Я вырос и сменил место жительства, а старое мудрое дерево все еще стояло во всем своем дружелюбии.

Думаю, у каждого ребенка было свое укромное место, где можно было спрятать все, что угодно. Это что-то вроде первого опыта самостоятельности – прятать что-то от родителей. Мой тайник находился на дереве. Наверное, я выглядел как дурак, когда с счастливой улыбкой на лице полез на дерево. Расположение ветвей несколько изменилось, но я был рад воспоминаниям о своих играх в этом укромном месте.

На полпути я остановился передохнуть. В стволе дерева было дупло. Не знаю, как оно образовалось, но именно там я прятал свои вещи. Если мне в руки попадало то, что, как я считал, мои родители сочтут недопустимым, оно тут же отправлялось в дупло. По правде сказать, большая часть этих вещей не представляла особого интереса, в основном игрушки или всякие штуки вроде петард или рогаток. У меня не было причин прятать игрушки, но в детстве иметь секреты казалось захватывающим.

В дупле было полно гниющих листьев, несомненно накопившихся там за бесчисленные осени. Несмотря на это, я залез внутрь, чтобы посмотреть, что там осталось. Я поверить не мог! Я нашел игрушку, которая лежала спрятанной все эти годы с самого нашего переезда! Я сумел нащупать пластмассу, я узнал её острые углы, но темнота и листья скрывали её от меня.

Я был так рад, потому что когда мы переезжали, я оставил одну из своих любимых игрушек – пластмассового британского солдатика времен Первой мировой войны. Я вырос на семейных рассказах о приключениях моего дедушки во время обеих войн, и хотя он скончался еще до моего рождения, я часто разыгрывал преувеличенные версии этих рассказов с этим солдатиком в роли главного героя: моего отважного дедушки. В то время дупло казалось мне идеальным убежищам для солдата.

Однако мою радость тут же сменил ужас. Меня чуть не стошнило, когда я вытащил солдата из дупла и понял, что это была вовсе не моя игрушка, это было что-то другое. То, что было спрятано среди грязи, а теперь оказалось у меня в руке, было скелетом маленького животного. Среди сжатых в моем кулаке костей были и остатки гнилой плоти и шерсти. Я чуть не потерял равновесие, когда запах разложения достиг моих ноздрей.

Я спускался вниз расстроенный. В дупле больше ничего не было, моя игрушка пропала. Наверное, её забрал какой-нибудь ребенок. Останки несчастного животного я закопал в сырой земле в саду.

Я немедленно покинул это место.

Несмотря на то, что я нашел в дупле, я чувствовал в себе силы. Я сумел осмелиться навестить это место, увидеть, насколько обыденным оно было. В то время мне нужно было всего лишь разумное объяснение.

Наука не должна полагаться на воображение.

Я немедленно покинул это место.

Часть 3